Неточные совпадения
Начали
с крайней избы.
С гиком
бросились"оловянные"на
крышу и мгновенно остервенились. Полетели вниз вязки соломы, жерди, деревянные спицы. Взвились вверх целые облака пыли.
Снег сыпался на них
с крыш,
бросался под ноги, налетал
с боков, а солдаты шли и шли, утаптывая сугробы, шли безмолвно, неслышным шагом, в глубокой каменной канаве, между домов, бесчисленные окна которых ослеплены снегом.
Этот маневр достиг цели: Морок выскочил из избы в одной рубахе и
с пастушьим хлыстом
бросился на
крышу, но тут его и накрыли.
Две каменные церкви
с зелеными куполами, одна поменьше, а другая большая, еще новая и неосвященная, красные
крыши господского огромного дома, флигелей и всех надворных строений
с какими-то колоколенками —
бросились мне в глаза и удивили меня.
По
крыше тяжело стучали ещё редкие тёплые капли; падая на двор, они отскакивали от горячей земли, а пыль
бросалась за ними, глотая их. Туча покрыла двор, стало темно, потом сверкнула молния — вздрогнуло всё, обломанный дом Бубновых подпрыгнул и
с оглушающим треском ударился о землю, завизжали дети,
бросившись в амбар, и сразу — точно река пролилась
с неба — со свистом хлынул густой ливень.
Может быть, сначала говорили «дверец», а потом, для удобства произношения, стали говорить «дворец».] между сваями, его окружавшими; едва только закинул я среднюю удочку, насаженную на раковую шейку, как пошел проливной дождь, от которого я спрятался под
крышею пильной; дождевая туча еще не пронесласъ, как я услышал крик зовущего меня мельника; я поспешно
бросился к нему и вижу, что он возится
с моей удочкой, на которую взяла большая рыба; но я не успел прибежать вовремя: мельник стоял
с одним удилищем и лесой, оборванной выше наплавка…
Огромное белое здание гимназии,
с ярко-зеленой
крышей и куполом, стоящее на горе, сейчас
бросилось мне в глаза и поразило меня, как будто я его никогда не видывал.
Но вот собака
с неудовольствием отвернулась от меня и заворчала. Через минуту она
бросилась к двери. Я выпустил Цербера, и, пока он неистовствовал и заливался на своем обычном сторожевом посту, на
крыше, я выглянул из сеней. Очевидно, одинокий путник, которого приближение я слышал ранее среди чуткого безмолвия морозной ночи, соблазнился моим веселым огнем. Он раздвигал теперь жерди моих ворот, чтобы провести во двор оседланную и навьюченную лошадь.
Когда они шли по селу, дряхлые старики, старухи выходили из изб и земно кланялись, дети
с криком и плачем прятались за вороты, молодые бабы
с ужасом выглядывали в окна; одна собака какая-то, смелая и даже рассерженная процессией, выбежала
с лаем на дорогу, но Тит и староста
бросились на нее
с таким остервенением, что она, поджавши хвост, пустилась во весь опор и успокоилась, только забившись под
крышу последнего овина.
Влетает, стало быть, карабахский конь, верный товарищ, к князю Удалу на широкий двор, заливисто ржет, серебряной подковой о кремень чешет: привез дорогого гостя, примайте! А пир, хочь час и поздний, в полном разгаре.
Бросились гости навстречу, князь Удал
с крыльца поспешает, широкие рукава закинул… Тамара на
крыше белую ручку к вороту прижала, — не след княжеской невесте к жениху первой бежать, не такого она воспитания.